25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917-го года произошло одно из самых значительных событий в отечественной и мировой истории — Октябрьская Революция.
Сегодня информация о ней для многих превратилась в кашу: официальная советская историография, старавшаяся всё представить исключительно в героических тонах, столкнулась с либеральной антибольшевистской пропагандой современности, создавая в фантазии граждан десятки самых уродливых штампов, не имевших отношения к действительности.
Во многом из-за этого постепенно стирается память о том, что Революция породила феноменальный по своему размаху взрыв социального творчества. Сотни людей из самых разнообразных слоёв массово хлынули создавать новое — произведения искусства в том числе. Что в свою очередь приводит к своим локальным революциям в кино, живописи, музыке, архитектуре, театре и, конечно же, литературе.
Автор этих строк не скроет, что советская литература 20-х годов ХХ века лично для его души ближе всего. Шолохов, Леонов, Бабель, Фадеев, Платонов и другие — всё это имена, принципиально отличающиеся от большинства предшественников из прежних эпох. Они обладают истинно революционной свежестью. Потому я и берусь начать свою деятельность на ресурсе Hobbibook с этого периода российской литературы. Рад представить – А.П. Платонов, «Чевенгур».
Любое произведение желательно рассматривать неотрывно от судьбы его автора, чтобы обнаружить истоки и мотивы написания, лучше понять поднимаемые вопросы. «Чевенгур» не исключение.
Краткая биография Платонова А.П.
Как и в случае со многими другими литераторами, Андрей Платонович Климентов взял себе творческий псевдоним и стал Андреем Платоновым. Далее я буду называть его именно так.
Писатель родился на пороге ХХ века, в 1899-м году. Он происходил из вполне пролетарской семьи — его отец работал железнодорожником, мать была дочерью часовщика. Юность Андрей провёл в работе: трудился и простым подёнщиком, и помощником машиниста, и литейщиком, и ремесленным мастером. Судя по всему, молодой человек планировал продолжить свою жизнь в качестве технического специалиста — он поступил в железнодорожное училище города Воронежа, однако Революция и последующая Гражданская война радикально изменили планы.
Платонов Андрей Платонович
Во время войны Андрей Платонович некоторое время работает фронтовым корреспондентом. Вероятно, именно этот опыт привёл Платонова к первым литературным экспериментам.
На протяжении 20-х годов Андрей Платонов совмещает основную инженерную специальность с активным литературным трудом. В обеих сферах этот человек очень продуктивен. В литературе ещё и чрезвычайно смел. Он пишет повести «Епифанские шлюзы», «Сокровенный человек», «Ямская слобода», рассказы «Государственный житель», «Усомнившийся Макар» и т.д.
Самым же главным произведением 20-х годов у Платонова становится «Чевенгур» — единственный законченный роман в его творчестве. О нём нам и предстоит поговорить теперь подробно. К продолжению биографии Платонова мы ещё вернёмся.
Краткое содержание «Чевенгура»
Прежде, чем перейти непосредственно к сюжету романа, я хотел бы выразить свое опасение, относящееся к современной практике изучения литературы — краткие пересказы не должны поглощать, уничтожать само произведение в нашем восприятии.
Если прочитано лишь краткое содержание «Чевенгура», это совсем не значит, что прочитан сам «Чевенгур».
роман Чевенгур
В лучшем случае, проясняется сюжет (и то, в случае с Платоновым это вряд ли окажется сколь-нибудь полезным). Литературу, как и любое другое искусство, нужно эмоционально прожить, прочувствовать, пройти мысленный путь вместе с её автором — только тогда возможно приблизиться к пониманию отдельно взятого произведения.
Самому мне столь простая истина открылась достаточно поздно, о чём жалею.
Что ж, я должен был обозначить свою позицию и теперь с чистой совестью обращаюсь к сюжету.
История «Чевенгура» берёт своё начало в дореволюционные годы, в российской глубинке.
Главный герой романа, Саша Дванов — сын деревенского рыбака, по чудачеству своему решившего утопиться из любопытства («он видел смерть как другую губернию, которая расположена под небом, будто на дне прохладной воды, — и она его влекла»). Сиротское детство парня проходит в приёмной семье, и каждый день ему открывается голод и нищета русского крестьянства царских времён.
Параллельно развивается линия деревенского мастера-самоучки Захара Павловича, восхищающегося любой машиной. Мастер в дальнейшем принимает Дванова к себе, когда тот стал юношей. Вместе они работают в железнодорожном депо, ухаживая за локомотивами (явно автобиографический момент из истории жизни самого Платонова). Оба этих человека близки необычной для местных обитателей пытливостью ума, попыткой понять окружающий мир, разобраться в его механике, хотя это в них сочетается с обывательской наивностью.
Вскорости где-то вдали от этих мест происходит Революция. Сначала одна (Февральская), потом другая (Октябрьская). Кругом суматоха, а Саша и Захар Павлович теперь уже стараются разгадать, кто и как станет управлять страной. Захар Павлович предлагает Дванову «для пробы» податься к большевикам.
Это предопределило выбор Сашей стороны во время начавшейся Гражданской Войны. Его зачислили в ряды РККА*.
Впрочем, Платонов «Чевенгур» явно пишет не для изображения масштабных баталий и братоубийственного кровопролития. Вообще, как таковая политика, идеологические позиции сторон, исторические личности автора не интересуют. Потому сама война присутствует в романе только небольшими фрагментами, призванными скорее показать Саше Дванову других людей, поставить героя в непривычные для него ситуации.
В послевоенное время Дванов возвращается в деревню к Захару Павловичу, начинает мирную жизнь. Но не тут-то было. Местный исполком отправляет Сашу изучить по округе настроения масс, и узнать, может «социализм где-нибудь нечаянно получился».
Вероятно все предшествующие события и были придуманы автором для того, чтобы отправить Дванова в такое странное путешествие, наподобие Одиссеи, в котором ему суждено встретиться со странным красноармейцем Степаном Копенкиным, другим ключевым персонажем романа.
С этого момента начинается наиболее любопытная часть романа. Словно герои средневековой легенды, Дванов и Копенкин странствуют по советской земле в поисках социализма. И вместе они окажутся в таинственном поселении Чевенгур, в котором, будто бы действительно создаётся настоящий коммунизм…
«Чевенгур» — анализ произведения
Никаких особенных подробностей течения сюжета мною не раскрыто. Разумеется, неслучайно. Одна из причин уже была названа в начале предыдущего раздела, однако мотив ещё и в том, что я хотел бы отдельно заострить внимание на многих интереснейших элементах того литературного явления, которое назвал Платонов «Чевенгур».
Важно отметить, что любая хорошая книга характеризуется не только сюжетом. Такого же, если не большего упоминания заслуживает манера писателя излагать мысли, художественные приёмы, ансамбль персонажей, жанр романа, в конце концов. О них я предлагаю поговорить сейчас.
Язык
Любая мало-мальски развёрнутая статья про А.П. Платонова так или иначе обращается к уникальному языку изложения, использовавшемуся литератором. Кто-то называет его первобытным и нескладным, кто-то отмечает обилие намеренных ошибок в построении предложения. Я бы лично сказал, что язык Платонова мистический.
«Копенкин наблюдал, как волновалась темнота за окном. Иногда сквозь неё пробегал бледный вянущий свет, пахнущий сыростью и скукой нового нелюдимого дня. Быть может, наставало утро, а может, это — мёртвый блуждающий луч луны».
«С вокзала шел по полю оркестр и играл печальную музыку – оказывается, несли остывшее тело погибшего Нехворайко, которого вместе с отрядом глухо уничтожили зажиточные слобожане в огромном селе Песках. Дванову жалко стало Нехворайко, потому что над ним плакали не мать и отец, а одна музыка, и люди шли вслед без чувства на лице, сами готовые неизбежно умереть в обиходе революции».
Не менее любопытны и реплики, вложенные автором в уста тех или иных персонажей. От них буквально исходит энергетика народного духа, принципиально отличающаяся от речи героев дореволюционной классики.
«– Река течёт, ветер дует, рыба плывёт, — протяжно и спокойно начал Луй, — а ты сидишь и ржавеешь от горя! Ты двинься куда-нибудь, в тебя ветер надышит думу — и ты узнаешь что-нибудь».
«– Чего ты бурчишь? – спросил Захар Павлович.
– Я про семейство говорю: у моей бабы на пуд живого мяса – пять пудов мелкобуржуазной идеологии. Вот контровес какой висит!»
Некоторых читателей подобная манера диалогов откровенно раздражает — кажется им излишне простолюдной, грязной. Полагаю, это от непривычки, потому что определённо герои Платонова (как и герои Шолохова, Бабеля или любого иного писателя первого десятилетия Страны Советов) разговаривают совсем не так, как герои Достоевского, Толстого или Чехова. Поэтому, в таких случаях, пожалуй, стоит немного изменить угол зрения. Посмотреть на слова, как на выражение народного духа, соли земли, если угодно. Ведь персонажи советских писателей зачастую «академиев не кончали».
Персонажи
Лично для меня самый интересный элемент романа «Чевенгур» — это характеры. Каждый из них представляет чуть ли не целую вселенную. И в большинстве своем все они большие идеалисты. Платонов рисует мир суровых и грубых мужчин, которые простодушно и эмпирически изо всех сил пытаются построить новый мир, мир всеобщего счастья для трудового народа. И здесь, конечно, нужно остановиться на нескольких наиболее заметных.
Саша Дванов — во многом списанный автором с самого себя молодой человек. Он разбирается в технике, в нём живёт желание преобразовать мир вокруг себя во что-то более прекрасное. При этом Дванов склонен к рефлексии и унынию. Быть может, эта черта передалась ему по наследству от утопившегося отца, и душа родителя каким-то эхом всегда сопровождает парня по жизни. Его лучшим другом становится Копенкин.
Степан Копенкин — по моему субъективному мнению наиболее фантасмагорический герой «Чевенгура». Какое-то эхо рыцарских романов: он странствует на своём верном коне по прозвищу Пролетарская сила, несущем Копенкина туда, где он больше всего нужен; он влюблён в уже погибшую Розу Люксембург*, чей портрет он с собой всегда возит и чью могилу ищет повсюду. Даже само имя Розы для него синоним Революции. В характере Степана удивительным образом сливается суровый гнев по отношению к любому врагу коммунизма и мягкосердечная доверчивость. Некоторые специалисты называют образ Копенкина с пролетарским Дон Кихотом, и небезосновательно.
Захар Павлович — мастер, встретивший Революцию уже сильно пожилым человеком. Он всю жизнь изучает разнообразные механизмы, и весь мир, включая каждого человека в нём, выглядит для мастера лишь сложным техническим устройством, в котором наверняка можно разобраться. Не зря длительное время он работает с поездами. Перед техникой Захар Павлович испытывает почти религиозное благоговение. Правда, жизнь с Сашей Двановым во многом меняет взгляды старика. Он относится к Дванову, как к любимому сыну.
Чепурный — главный «строитель коммунизма» в селе Чевенгуре. Этот человек беззаветно предан революционным идеалам, при этом, на самом деле ничего не знает о коммунизме, как политическом или общественном явлении. Для него коммунизм явление эмпирическое, чувственное, и тоже воспринимается, как абсолютное счастье для всех. Кроме, конечно, буржуазного класса. Он понимает жизнь по крайне упрощённой логике: надо уничтожить буржуев, и на земле установится коммунизм, потому что больше нечему будет установиться. В некотором смысле Чепурный больше похож на искреннего религиозного сектанта, чем на большевика.
В тексте Платонова нам встретится и огромная россыпь ярчайших второстепенных персонажей. Например, Пашинцев, носящий вместо одежды рыцарские латы и пугающий всех обезвреженными гранатами. Или уполномоченный волостного ревкома Игнатий Мошонков, взявший себе имя Фёдора Достоевского, чтобы делать теперь «что-нибудь выдающееся». Наконец, есть даже сельский блаженный с незамысловатым прозвищем Бог, который сознательно решил питаться только землёй и не умирал при этом.
Любой, кто откроет книжку с начертанными на ней словами «Платонов. «Чевенгур», сразу окунётся в причудливую вселенную удивительных людей.
Жанр
Жанровая принадлежность романа вызывает в литературоведческих кругах ожесточённые споры. Кто-то видит в нём утопию, кто-то антиутопию, кто-то идеологический роман, кто-то философское произведение или даже народную эпопею. Думаю, что у каждого из интерпретаторов есть основания считать себя правым. Я не исключаю, что сам Андрей Платонов писал «Чевенгур» вне категорий жанра — это было что-то вроде полёта его чувства, фантазии, как бы пафосно это не звучало. Впрочем, если бы меня спросили, как бы я в целом охарактеризовал «Чевенгур», я бы ответил, что это эпическое произведение. В нём есть истинный градус эмоции, чувство трагического и глобального. Хоть я и не специалист, конечно.
И снова о творческом пути…
«Чевенгур», возможно, выразил сумму размышлений Андрея Платонова о Революции и коммунизме за долгие годы, и это однозначно возвышенное произведение.
Но пройдёт совсем немного времени, и наступит сталинская эпоха со всеми вытекающими из неё последствиями: резкой сменой курса, ужесточением контроля, всеобъемлющей цензурой и т.д. Писатель тут же реагирует на изменение ситуации и пишет самое известное своё произведение. Повесть «Котлован». Она тоже использует элементы фантастического, но уже лишена «чевенгурского» полёта, безжалостно предъявляя читателю полный мрак и тщетность усилий по построению нового прекрасного мира. Однажды товарищ Сталин скажет про Платонова: «Талантливый писатель, но сволочь».
И в писательской карьере героя нашей статьи начинается сплошная чёрная полоса. Ему почти не дают печататься, а если всё же издают, то критика всегда уничижительная. Репрессиям подвергается сын Платон. Даже в годы Великой Отечественной Войны, когда автор вновь служит военным корреспондентом, его статьи не находят понимания.
В конце жизни Андрей Платонов занимался лишь редакторской деятельностью. Умер в 1951-м году от туберкулёза. Он заразился им, когда ухаживал за умирающим сыном — тот вернулся больным из тюремного заключения.
Жизнь приготовила Андрею Платонову чрезвычайно горькую судьбу. Неповторимый по своему творческому методу и стилистике, долгое время даже при СССР он оставался писателем почти неизвестным. Снова его творчество для нас открыла только Перестройка. Но сегодня, вместе со всем советским, в какой-то степени происходит новое отрицание и Платонова. Правильно ли это?
К тому же, неважно, были ли большевики такими монстрами, как стремится нам доказать либеральная интеллигенция, или нет – они поспособствовали тому, что люди из самых разных социальных слоёв, представители различных профессий могли массово начать заниматься творчеством. Разве сегодняшняя эпоха может этим похвастаться?
Отправляя сообщение, Вы разрешаете сбор и обработку персональных данных.
Политика конфиденциальности.