Роберт Говард, «Сверхъестественный Юго-Запад»

Нередко судьба бывает слишком расточительна в отношении людей, способных на самоотверженный и страстный труд — в том числе, на творческую работу. И тогда те, кто мог бы создать гораздо больше, безвременно уходят, так и не почувствовав должной отдачи, хоть некоторым из них и выпадает позже участь стать по-настоящему влиятельными уже посмертно. Таким же был печальный, но эпический путь американца по имени Роберт Говард, прожившего всего 30 лет, но сделавшего неоценимый вклад сразу в несколько литературных жанров: фэнтези, хоррор и приключенческая проза.

Роберт Говард. Ранимый гигант

Сегодня популярность Роберта Ирвина Говарда, особенно на Западе, неоспорима: он на протяжении долгих десятилетий остается одним из наиболее издаваемых фэнтези-писателей; его персонажи и миры дали жизнь множеству проектов в кинематографе, комиксах и компьютерных играх — в основном его помнят как создателя Конана-варвара и Соломона Кейна, а также как друга и ближайшего единомышленника одного из самых прославленных авторов в жанре ужаса, Говарда Филлипса Лавкрафта. Но эта известность сопровождала изобретательного техасца не всегда.

Роберт Говард родился в 1906-м году в Техасе, в семье сельского врача. Всю сознательную жизнь он провел в этих местах, наблюдая грубый быт и жесткие нравы американских южан; слушая рассказы о былых рейдах команчей; впитывая кипучую смесь из предрассудков местных жителей всех конфессий и цветов кожи. В то же время его мать, Эстер Джейн Говард, тщательно следила за культурным воспитанием парня: декламировала ему стихи, способствовала любви к чтению и изучению различных наук — она же и вдохновляла Роберта на первые литературные подвиги.

Надо полагать, именно такая диалектика сформировала противоречивый характер Роберта Говарда: с одной стороны крутой южанин, уважающий решение вопросов силой и всегда вооруженный двумя револьверами, с другой — вдохновенный писатель, увлекающийся другими мирами, волшебством, древними цивилизациями, и глубоко размышляющий об окружающей действительности.

Про обстоятельства, сформировавшие привычку Роберта к грубости и суровому существованию, писал Говард Лавкрафт в письме к одному из товарищей:

«Полиция и правовой произвол в Техасе достигают предела — граждан запугивают до крайности. Когда Роберт Говард впервые сообщил мне об этом, я подумал, что он сентиментально преувеличивает и поддаётся радикальной пропаганде, пока он не процитировал конкретные данные, полученные из первых рук. Крупные нефтяные интересы контролируют полицию, а в отдалённых регионах, где до сих пор сохраняются племенные традиции грубой человеческой жизни и насилия, действует своя «правовая» система. Говард настолько привык к насилию, что едва верит мне, когда я говорю, что на Востоке нет драк на публике, кроме как в трущобах и бандитских районах». Г. Лавкрафт, письмо Дж. В. Ши, 22 декабря 1932 года

Все это отразилось и на облике этого человека, как писателя. Однако писательством Роберт Говард долгое время не мог заработать, поэтому вынужден был менять работы, как перчатки: почтовый служащий, стенографист, геодезист, продавец газировки и т.д. Судя по воспоминаниям друзей, Говард ненавидел все эти подработки и мечтал стать профессиональным литератором, однако на протяжении ряда лет журналы снова и снова отказывались печатать его рассказы.

Во многом это роднило нашего героя с Джеком Лондоном, сталкивавшемся в начале карьеры с аналогичными проблемами. Не даром на Говарда очень сильно повлияло творчество Лондона, и он даже написал автобиографический роман под вдохновением от «Мартина Идена», хотя текст не был опубликован аж до 1970-х. Более того, у него родилась отдельная серия рассказов о матросе Стиве Костигане, который вполне мог бы появиться и на страницах лондоновских рассказов о моряках.

Однако время шло. И лишь в 1924-м году культовый в дальнейшем журнал Weird Tales берет к печати некоторые из уже множества написанных рассказов. На страницах Weird Tales Роберт Говард нашел и подходящий полигон для реализации своих фантазий, и трибуну для установления контакта с читателем, и творческих товарищей, многие из которых стали его единомышленниками и друзьями до конца жизни (среди них тот самый Говард Лавкрафт, Кларк Эштон Смит, Август Дерлет и другие). Вместе с успехом в этом журнале, он начинал продавать свои тексты и в другие издания, что, наконец, позволило полностью перейти на писательский заработок.

Но успех, тем не менее, был ограниченным во времени и пространстве. Во-первых, журналы работали на территории бульварного чтива, которое потреблялось в основном не слишком взыскательной публикой. Во-вторых, Великая Депрессия и ее последствия приводили к банкротству изданий, задержкам в выплатах, ужесточению редакционной политики. К 1936-му году Роберт Говард пришел в состоянии творческого, финансового и жизненного кризиса. Экономическая депрессия в стране, по-видимому, дополнялась психологической депрессией. В это же время рушились его романтические отношения с местной молодой учительницей Новалин Прайс, а мать, Эстер Говард, стремительно угасала от туберкулеза. Последнее стало для Роберта той каплей, которая переполнила чашу: узнав о неизбежной смерти матери, которая так много для него значила, он застрелился в своем автомобиле прямо возле больницы.

Так Роберт Говард, поддавшись унынию и порыву эмоций, оборвал свою жизнь, не узнав, какой крупной фигурой для жанровой литературы станет его творчество.

Сверхъестественный Юго-Запад

Хотя говорить о Роберте Говарде и не говорить о Конане или Соломоне Кейне может показаться странным, мы все же коснемся этих персонажей как-нибудь отдельно. Ибо Роберт Говард прославился не только ими. Он сделал огромный вклад в литературу ужасов, создав цикл рассказов под условным названием «Сверхъестественный Юго-Запад», в котором с мастерством и эффектом воплотил мистический жуткий дух южной готики.

О некоторых рассказах из цикла и побеседуем.

«Голуби преисподней»

Текст рассказа был написан Робертом Говардом в 1934-м году, но оказался в печати (в том самом Weird Tales) лишь в 1938-м, когда автора уже 2 года как не было в живых. Это самый известный хоррор-рассказ Роберта Говарда, и он один вполне может представлять квинтэссенцию стиля южной готики по методу этого писателя.

На дворе рубеж 1920-х и 1930-х. Грисвел и Браннер, путешественники из Новой Англии, оказавшись в южном штате Луизиана, решают заночевать в большой заброшенной усадьбе в старом плантаторском стиле. По приближении к зданию, путники замечают взмывающую в небо стаю голубей. Это становится темным предзнаменованием. Ведь ночью в усадьбе произойдет нечто таинственное и ужасное: кто-то или что-то заманит Браннера на второй этаж и убьет его, а его тело, ведомое потусторонней силой и вооруженное топором, попытается зарубить Грисвела. Лишь чудо спасает оставшегося в живых странника. Убегая от жуткого дома со всех ног, Грисвел столкнется с местным шерифом, бесстрашным Бакнером, вместе с которым им предстоит разобраться, что же происходит в старом доме. По ходу расследования Грисвелу и Бакнеру предстоит получше узнать историю усадьбы и связанного с ней семейства плантаторов Блассенвиллей, пообщаться со странным чернокожим старцем Джейкобом, а также столкнуться с вуду-колдовством и зловещим явлением под названием зувемби.

Стивен Кинг в «Пляске смерти», теоретической работе о жанре ужаса, называет этот рассказ «одним из лучших рассказов ужасов нашего столетия» (хотя творчество Говарда в целом характеризует в противоречивых красках). А есть даже мнение, что в этом произведении Роберт Говард поднимается до вершин Уильяма Фолкнера, работая с похожей фактурой и затрагивая южные скелеты в шкафу.

Для таких характеристик вполне есть повод. «Голуби преисподней» не просто дают атмосферную панораму Американского Юга с его жарой, невежеством и расизмом. Они окидывают взглядом всю историю Юга, где самоуправство и жестокость белокожих плантаторов было настолько неоспоримо, что проклятия, тянущиеся по отношению к их семьям со стороны бывших рабов сквозь десятилетия, кажутся совершенно обыденными. А культурное разнообразие добавляет этим легендам мрачное мистическое обрамление.

«Черный Ханаан»

Однако, если в случае с «Голубями преисподней» мы невольно думали об отвратительном наследии большого белого человека, который получил то, что заслужил, то в рассказе «Черный Ханаан» Роберт Говард обращается к готовности чернокожего населения наброситься вообще на всех белых без разбора, если объявится соответствующий харизматический и духовный лидер. Во многом из-за этической неоднозначности «Черного Ханаана» сегодня это произведение очень любят атаковать поборники толерантного дискурса и BLM-движения — и, в общем-то, автор дает к этому повод. Даже названия здесь соответствующие: например, фигурируют Блэк-Ривер и ручей Ниггер-Хед. И тем не менее, это не снижает мощного художественного впечатления, которое возникает при прочтении этой истории.

«Беда на ручьевине Тулароза!» — такое сообщение получает уже известный нам шериф Бакнер неподалеку от Нью-Орлеана, и потому возвращается в родовое гнездо своей старинной белой династии — в Ханаан (надо полагать, это отсылка к Ветхому Завету), затерянный в болотистой местности всё той же Луизианы. Среди болот, на подъезде к родным местам, Бакнер вдруг встречает странную женщину-мулатку: ослепительно красивую, полуобнаженную, похожую на дикарку. Он чувствует в ней нечто дьявольское, но испытывает необычайное гипнотическое влечение — лишь случайность и хорошая реакция вырывает храбреца из-под действия чар прекрасной афроамериканки. И эта встреча превращается, подобно взлетающей стае голубей из предыдущего рассказа, в дурной знак. Впереди его ждет перепуганное белое население Ханаана; темные обряды негритянского колдуна Сола Старка, поднимающего местных чернокожих на кровопролитное восстание; чудовищные трансформации некоторых пропавших; и, наконец, еще одна встреча с мулаткой-чародейкой.

Роберт Говард, за несколько лет до написания рассказа, делился в письме Говарду Лавкрафту легендой о некоем колдуне Келли, о котором ему удалось узнать:

«Пожалуй, самой живописной фигурой в округе Холли-Спрингс был Келли, «колдун» — так его звали, — державший в подчинении всё чёрное население в 1870-х годах. Келли был сыном конгоанского жрецa джу-джу и жил в уединении от своей расы, в безмолвном величии у реки… Он снимал «порчу» и лечил болезни заклинаниями и безымянными смесями, приготовленными из трав и толчёных змеиных костей… Позже он стал углубляться в более тёмные практики… [Вскоре] чёрное население стало бояться его больше, чем самого Дьявола, и Келли всё больше принимал зловещий, сатанинский облик тёмного величия и мрачной силы; когда же он начал бросать свои угрюмые взоры и на белых, словно их души тоже были игрушками в его ладони — он подписал себе приговор… Люди стали бояться колдуна, и однажды ночью он исчез». Р. Говард, письмо Г. Лавкрафту, декабрь 1930 года

Лавкрафт в свою очередь, в статье-некрологе, посвященной памяти почившего Роберта Говарда, писал, что «Черный Ханаан» — это «рассказ, насыщенный подлинным местным колоритом далекого юга Америки, в котором Говард мастерски передал атмосферу ужаса, крадущегося через заросшие мхом, кишащие змеями и посещаемые призраками болота«.

Рассказ ничем не хуже «Голубей преисподней», и, учитывая общего персонажа, образует своего рода подцикл шерифа Кирби Бакнера. Но если «Голуби преисподней» по форме тяготеют к детективу, то «Черный Ханаан» ближе к оккультному боевику. Во всяком случае, в нем значительно больше жестокости и действия.

«Сердце старого Гарфилда»

Но не вуду единым жив человек. «Сверхъестественный Юго-Запад» повествует не только о региональных особенностях, замешанных на наследии рабовладельчества и афроамериканской мифологии. «Сердце старого Гарфилда» перемещает нас из Луизианы в Техас, а у этой земли совсем иная история, ведь до 1830-х годов она был территорией Мексики, и лишь в 1845-м вошла в состав США в качестве 28-го штата. Соответственно, здесь обошлось без длительной традиции чернокожего рабовладения. Впрочем, национальный колорит проявляется и в этом сюжете (видимо, Роберт Говард питал особый интерес к этническому волшебству того или иного вида) — в качестве важнейшего элемента повествования представлена магия, связанная с североамериканскими индейцами.

Вновь современность Роберта Говарда (ориентировочно те же 20-30-е). В небольшом техасском городке Лост Ноб во время неудачного приручения молодой и прыткой кобылы тяжелейшие травмы получил старик Джим Гарфилд. Его земляку доктору Блейну очевидно, что человек в столь преклонном возрасте никак не справится с подобными повреждениями, и вот-вот отойдет в мир иной. Но у старожилов Лост Ноб иное мнение. Дед рассказывает главному герою, приятелю дока Блейна, что Джим Гарфилд на протяжении десятков лет не стареет, и всё заживает на нем, как на собаке. А стареть он перестал после последнего рейда против команчей в 1874-м году, во время которого Гарфилд будто бы получил смертельное ранение, но был спасен таинственным индейцем, появившемся из леса. Героям придется выслушать и версию самого старого Джима, а также узнать кое-что про поведение его крайне необычного сердца.

«Сердце старого Гарфилда» по структуре и интриге чуть проще, чем другие рассказы Роберта Говарда, но в нем есть главные элементы того, что Лавкрафт называл «странной» литературой: тревожное столкновение с неизведанным и ощущение «космического ужаса». Если добавить к этому привычную для Говарда жизненную силу, исходящую от строк рассказа, а также большое количество бытовых подробностей, которые позволяют создать достоверную обстановку для одной ключевой мистической детали, то можно с уверенностью сказать, что история про старика Гарфилда удачно дополняет коллекцию «Сверхъестественного Юго-Запада».

Конечно, этими тремя историями не исчерпывается цикл. В него входит еще множество рассказов, и может быть, читатель захочет ознакомиться с «Гончими смерти», «Мертвые помнят» или «Тенью зверя», но предложенные три рассказа дают вполне репрезентативное представление о серии в целом. И если вас заинтересовала атмосфера южной готики с вуду-колдуньями, молчаливыми индейцами и мужественными людьми, готовыми лицом к лицу столкнуться с этими ужасами — Роберт Говард тот, кто вам нужен, чтобы скрасить вечер или два.