Мир вокруг в последние несколько лет потрясающим образом напоминает фантастическую антиутопию. Только ленивый не вспоминал за это время «1984» Джорджа Оруэлла, тем более, что поводов к этому все страны дают более чем достаточно: министерства правды, исторические и культурные фальсификации, а также формулы вроде «Океания всегда воевала с Остазией / Океания никогда не воевала с Остазией» стали чуть ли не банальностью.

Так, антиутопия, в какой-то момент казавшаяся устаревшим жанром литературы, вдруг снова встала в повестку дня. Однако если проанализировать фантазию великих фантастов, то, вероятно, ближе всего к нашим дням оказались не Оруэлл (при всей его прозорливости) или Замятин. И даже не Олдос Хаксли. Рискнем предположить, что лучше всех почувствовали ветер истории Синклер Льюис в романе «У нас это невозможно» (1935) и… Джек Лондон в романе «Железная пята» (1908).

О Синклере Льюисе поговорим как-нибудь в другой раз, а теперь постараемся объяснить нашу позицию и разберемся, каким образом Джек Лондон, мастер приключенческой прозы, вдруг взялся за непривычный для себя фантастический жанр, да еще и на десятилетия раньше коллег по цеху.

Джек Лондон как социалист

Мы уже кратко касались общего жизненного пути Джека Лондона на страницах Hobbibook — не станем повторяться и сосредоточимся на его политической биографии, ибо она чрезвычайно важна для объяснения такого произведения как «Железная пята».

Джек Лондон (1876–1916) был не только известным писателем, но и активным политическим мыслителем социалистического толка. Левые идеи увлекли литератора еще тогда, когда он в юности перепробовал множество пролетарских профессий: от продажи газет и труда на консервной фабрике до мореходства. Знаменитый калифорниец вел кочевой образ жизни, наблюдая ужасающие условия труда рабочих. Такой опыт редко проходит бесследно для молодого человека, ищущего ответы на свои вопросы. Так, в конце 1890-х Лондон вступает в Социалистическую трудовую партию США, а в 1901 году становится членом Социалистической партии Америки (SPA). В 1905-м году автор «Мартина Идена» и «Морского волка» даже баллотировался на пост мэра города Окленд в Калифорнии.

В эссе «Как я стал социалистом» Джек Лондон искренне и чувственно рассказывает о траектории своей гражданской эволюции, рассказывая, как начинал от воинствующего индивидуализма и пришел к социализму:

«Я ничуть не отступлю от истины, если скажу, что я стал социалистом примерно таким же путем, каким язычники-тевтоны стали христианами, социализм в меня вколотили. Во времена моего обращения я не только не стремился к социализму, но даже противился ему. Я был очень молод и наивен, в достаточной мере невежествен и от всего сердца слагал гимны сильной личности, хотя никогда и не слышал о так называемом «индивидуализме». <…> Короче говоря, мой жизнерадостный индивидуализм был в плену у ортодоксальной буржуазной морали. Я читал буржуазные газеты, слушал буржуазных проповедников и восторженно аплодировал трескучим фразам буржуазных политических деятелей. <…> Как раз в то время я возвратился из семимесячного плавания матросом, мне только что минуло восемнадцать лет и я принял решение пойти бродяжить. С запада, где люди в цене и где работа сама ищет человека, я то на крыше вагона, то на тормозах добрался до перенаселенных рабочих центров Востока, где люди — что пыль под колесами, где все высуня язык мечутся в поисках работы. <…> Я встретил здесь самых разнообразных людей, многие из них были в прошлом такими же молодцами, как я, такими же «белокурыми бестиями», этих матросов, солдат, рабочих смял, искалечил, лишил человеческого облика тяжелый труд и вечно подстерегающее несчастье, а хозяева бросили их, как старых кляч, на произвол судьбы. Вместе с ними я обивал чужие пороги, дрожал от стужи в товарных вагонах и городских парках. И я слушал их рассказы: свою жизнь они начинали не хуже меня, желудки и мускулы у них были когда-то такие же крепкие, а то и покрепче, чем у меня, однако они заканчивали свои дни здесь, перед моими глазами, на человеческой свалке, на дне социальной пропасти. Я слушал их рассказы, и мозг мой начал работать». Дж. Лондон, «Как я стал социалистом», 1903 г.

По мере дальнейшего развития убеждения крепли. Лондон от собственной рефлексии переходил к активной пропаганде идеи классовой борьбы, подчеркивая антагонизм между капиталистами и рабочими. Вот, что пишет Джек Лондон в другом, более позднем в эссе «Революция»:

«Красное знамя, кстати, — символ братства, а не призыв к братоубийственной войне, как представляет себе перепуганный буржуа. Революционеров соединяет живая, горячая дружба. Это чувство сметает пограничные заставы, уничтожает расовые предрассудки: жизнь показала, что оно сильнее, чем пресловутое Четвертое июля, чем хвастливый американизм наших предков. <…> Это не стихийный, слепой бунт обездоленных, отчаявшихся масс, обезумевших под бичом надсмотрщика. Социалистическая пропаганда обращается к разуму, она исходит из экономической необходимости, она в ладу с прогрессивным развитием человечества. Восстание отчаявшихся масс еще впереди. <…> Несмотря на то, что представители средних классов и свободных профессий примыкают к движению, — это прежде всего движение рабочего класса. Рабочий класс поднялся на борьбу во всем мире. Идет борьба. Рабочие всего мира — как класс — борются с капиталистами всего мира — как классом». Дж. Лондон, «Революция», 1908 г.

Тем не менее Американская социалистическая партия далеко не всегда была на высоте в плане понимания сущности классового противостояния и значения исторического момента — Лондон разочаровался в организации и ее деятельности в период Первой мировой, обвинил (и не безосновательно) партийную бюрократию в утрате боевого революционного духа и вышел из состава SPA. Но это будет позже.

А в 1908 году Лондон обращается к направлению литературы, которое в начале ХХ века хоть и снискало популярность, но считалось бульварным второсортным чтивом. Он обратился к фантастике. Потому что намеревался выступить с художественным политическим манифестом, который бы отражал то, что он чувствует об окружающей реальности — и фантастика давала пространство для максимально дерзких допущений. Так появилась «Железная пята».

«Железная пята» — первая антиутопия

Джек Лондон берет ближайшее для себя будущее 1910-х годов и логически развивает накапливающиеся в капиталистическом обществе противоречия до наиболее взрывоопасного состояния.

Главная героиня, Эвис Эвергард (в девичестве Каннингем), в автобиографической рукописи рассказывает о своем муже, Эрнесте Эвергарде, харизматичном ораторе и пролетарском лидере. Эвис — дочь университетского профессора Каннингема, заинтересовавшегося левыми идеями. И изначально она сама была заражена мелкобуржуазными заблуждениями, индивидуализмом, всеми теми иллюзиями, о которых Джек Лондон рассказывает в эссе «Как я стал социалистом». Но потом она знакомится с Эрнестом.

Этот бывший рабочий нападает на весь либерально-капиталистический мир со жгучей пролетарской страстью, при этом он очень начитан, умен и способен часами вести аргументированную дискуссию с поборниками буржуазной морали (чем-то Эвергард напоминает Мартина Идена из одноименного романа того же автора). Эрнест поначалу отталкивает Эвис, но постепенно она не только понимает, что влюбляется в этого парня, но и проникается теми идеями, которые он транслирует — девушке становится ясно, что интересы труда и капитала непримиримы, а потому рано или поздно приведут к самым жестоким столкновениям. Именно консолидированный олигархический капитал герои называют Железной Пятой.

И здесь книга переходит к тем самым фантастическим для своего времени элементам. Минуя первые этапы революционной борьбы (забастовки, пропаганду, политические интриги и выборочные репрессии со стороны властей), роман переходит к гипотетическому обострению классовой борьбы.

Лондон рисует мрачную картину будущего, где олигархия устанавливает тотальный контроль над обществом, используя армию, полицию и пропаганду для подавления инакомыслия. Законодательство тоже становится орудием подавления рабочего класса. Фактически Джек Лондон воплощает в виде фантастической гиперболы тезис Фридриха Энгельса о том, что государство — это орудие эксплуатации и подавления угнетенного класса.

Так, роман Лондона превращается в антиутопию. Ведь будущее, нарисованное на страницах «Железной пяты», представляет собой царство политического террора, подавления прав и свобод, угнетения миллионов людей небольшим процентом олигархов. И, по-видимому, она стала одной из первых (если не первой) антиутопий в истории литературы. Ведь и «1984», и «Дивный новый мир», и «Мы» вышли значительно позже.

При этом «Железная пята» целенаправленно написана в эпистолярной форме (что роднит его с многими произведениями того времени), и эта форма используется с двойной выгодой. С одной стороны, манера повествования, построенная на письменных воспоминаниях героини, позволяет рассказать сюжет эмоционально, не упустив человеческих чувств в вихре исторических потрясений. С другой стороны, Лондон представляет записи Эвис Эвергард, как древний текст, обнаруженный спустя много столетий после описываемых событий — таким образом, автор говорит не только о суровом будущем со зверствующей олигархией, но и о более отдаленном прекрасном и свободном будущем.

Как и многие фантасты, Джек Лондон предсказал немало реальных будущих открытий. Например, пластическую хирургию или продукты, произведенные с активным применением химических технологий. Однако, как мы уже отметили выше, «Железная пята» не столько художественное произведение в полном смысле, сколько общественное высказывание в художественной оболочке (что, кстати говоря, роднит его с романом Чернышевского «Что делать?»). И с этой точки зрения нам важно понять, насколько верными или неверными оказались предположения автора.

Политический пророк

Всё, написанное Лондоном в «Железной пяте», к моменту написания, наверное, казалось если не бредом сумасшедшего, то очень-очень-очень сильным сгущением красок. Еще не случилось Первой мировой войны; активно набирало мощь реформистское крыло в рабочем движении (то самое крыло, из-за которого Лондон покинул Социалистическую партию США); буржуазные, а порой и социалистические мудрецы с трибун университетов и парламентов рассказывали, как капитализм постепенно будет обретать всё более человеческое лицо, пока, наконец, не перерастет в чудесный демократический мир будущего.

И вдруг Джек Лондон выступает с заявлением, что капитал для человечества уготовил нечто полностью противоположное.

Писатель прямо говорит о том, что олигархия, как только увидит реальную угрозу своей собственности со стороны большей части населения, не остановится ни перед чем, чтобы эту собственность сохранить и продолжать властвовать над планетой: в ход пойдут наёмные бандиты, репрессии, империалистические войны (заметим, что до Великой Войны в Европе еще несколько лет), ликвидация даже номинальных демократических свобод и т.д.

Тут нам придется обратиться к обширным цитатам, которые подтверждают не только пророческую проницательность Джека Лондона, но и помогают увидеть, насколько остры угаданные им тенденции для капиталистического общества.

Например, уже упомянутый Джордж Оруэлл, хоть и позволяет себе весьма высокомерные рассуждения о художественной ценности «Железной пяты» (здесь мы сохраним за собой право не согласиться с мастером), отмечает его способность к политическому предвиденью:

«… после 1933 года его репутация скакнула вверх благодаря «Железной пяте», написанной еще в 1907-м и в определенном смысле предсказывающей фашизм. «Железная пята» — неважная книга, и содержащиеся в ней мрачные пророчества в целом не сбылись. Место и время действия романа попросту смехотворны; полагая, что революция разразится прежде всего в высокоразвитых странах, Лондон впал в обычную для того времени ошибку. Однако же в некоторых отношениях он был гораздо более прав, чем все другие прорицатели, прав в силу той самой черты характера, благодаря которой он был хорошим рассказчиком и не особенно последовательным социалистом. <…> Проницательность Лондона проявилась в описании подпольной борьбы против диктатуры, причем некоторые подробности он предвидел прямо-таки с поразительной точностью — таково, например, его предвидение особого ужаса тоталитарного государства, заключающееся в том, что подозреваемые враги режима просто-напросто исчезают. Главное же достоинство книги — в мысли, что капиталистическое общество отнюдь не погибнет из-за собственных «противоречий», что, напротив, господствующий класс, поступаясь многими привилегиями ради сохранения своего положения, будет способен объединиться в гигантскую корпорацию и даже создать некую извращенную форму социализма». Дж. Оруэлл, Предисловие к сборнику Джека Лондона «Любовь к жизни и другие рассказы», 1941 г.

Не зря Оруэлл останавливается на том, что автор «Железной пяты» угадал организационную и политическую физиономию фашизма, как (вспоминая определение Георгия Димитрова) открытой террористической диктатуры наиболее реакционных элементов финансового капитала, соединившегося с государственной бюрократией.

Нечто похожее уловил и один из лидеров Октябрьской революции, Лев Троцкий. Он, по собственному признанию, прочел роман достаточно поздно — уже находясь в Мексике, в изгнании. Но в своем письме Джоан, дочери Лондона, бывший предреввоенсовета и наркомвоенмор Советской России восторгается чутьем литератора и делает это, в отличие от Оруэлла, без всяких надменных оговорок:

«Надо особо выделить ту роль, которую Джек Лондон отводит в дальнейших судьбах человечества рабочей бюрократии и аристократии. Благодаря их поддержке американской плутократии удаётся не только разгромить восстание трудящихся, но и удержать свою железную диктатуру в течение трёх следующих столетий. <…> Он оперирует столетиями, чтобы измерить тираническую волю эксплуататоров и изменническую роль рабочей бюрократии. Но его наиболее «романтические» гиперболы в последнем счёте гораздо реалистичнее, чем бухгалтерские расчёты так называемых «трезвых политиков». <…> «Зверь из бездны» — это доведённый до крайней степени угнетения, унижения и вырождения народ. Кто сейчас отважится говорить по этому поводу о пессимизме художника? Нет, Лондон — оптимист, только зрячий и зоркий. «Вот в какую бездну столкнёт вас буржуазия, если вы не справитесь с ней!» — такова его мысль. Сегодня она звучит неизмеримо актуальнее и острее, чем тридцать лет тому назад. Ещё более поражает, однако, поистине пророческое предвидение тех методов, при помощи которых Железная Пята будет поддерживать своё господство над раздавленным человечеством. Лондон проявляет великолепную свободу от реформистски-пацифистских иллюзий. От демократии и мирного прогресса в его картине будущего не остаётся и следа. Над массой обездоленных возвышаются касты рабочей аристократии, преторианской армии, всепроникающего полицейского аппарата с финансовой олигархией во главе. Читая, не веришь глазам: ведь это же картина фашизма, его экономики, его государственной техники, его политической психологии!» Л. Д. Троцкий, письмо Джоан Лондон, 1937 г.

Помимо явных черт фашизма, угаданных Лондоном, важно обратить внимание на наблюдение, подчеркнутое Львом Давидовичем: применение капиталом старинного метода «разделяй и властвуй» для раскола рабочего движения. В главе «Ревущий зверь из бездны» писатель прямо показывает, что чтобы сохранить капиталистический порядок, олигархия начинает выделять привилегированные группы рабочих, у которых очень высокие зарплаты, удобное жилье, социальные гарантии и т.д. — таким образом эти прослойки выключают из борьбы, превращая в довольную, пресыщенную и аполитичную массу. Оставшаяся же часть пролетариата лишается образования, постепенно беднеет, тонет в своей апатии, и, соответственно, тоже деполитизируется. Разве мы не видим применения этого метода сегодня с точностью до буквы?

О политике создания привилегированных частей пролетариата, так называемой рабочей аристократии, к слову будет обратиться уже к позиции Владимира Ильича Ленина, сказанной не по поводу романа Джека Лондона, но вполне подтверждающей предсказания «Железной пяты»:

«Одна из главных причин, затрудняющих революционное рабочее движение в развитых капиталистических странах, состоит в том, что, благодаря колониальным владениям и сверхприбылям финансового капитала и т. п., капиталу удалось здесь выделить сравнительно более широкий и устойчивый слой небольшого меньшинства рабочей аристократии. Она пользуется лучшими условиями заработка и больше всего пропитана духом цеховой узости, мещанскими и империалистскими предрассудками. <…> это — едва ли не главная социальная опора буржуазии. Никакая даже предварительная подготовка пролетариата к свержению буржуазии невозможна без немедленной, систематической, широкой, открытой борьбы с этим слоем, который, несомненно, — как это вполне уже доказано опытом, — поставит не мало элементов для буржуазной белой гвардии после победы пролетариата». В. И. Ленин, «Тезисы об основных задачах II конгресса Коммунистического Интернационала», 1920 г.

Помимо этих мрачных предзнаменований, в романе фигурируют верные предположения, которые Ленин, Троцкий или Оруэлл не могли проверить, но зловещее значение которых вполне подтвердилось. Например, у Джека Лондона оказалось и свое представление по поводу построения социализма в отдельно взятой стране: он описывает падение революционных правительств под ударами капиталистического мира. Тут в одном допущении соединяется и предсказание факта пролетарских революций (череда которых реально произошла в 1917-1920-х годах), и предсказание их гибели — до известной степени можно было бы, пожалуй, отнести это и к распаду СССР.

При всем этом «Железная пята» прямо говорит о том, что в конечном итоге народы всего мира сумели объединиться и уничтожить власть олигархии. Капитализм пал и уступил место эре Братства Людей. Если сбылись наиболее жуткие предположения Джека Лондона, то почему бы не сбыться самым оптимистичным его мечтам?